Маяковский Владимир Владимирович - Ал. Михайлов. Маяковский

бщений: слишком значительно, лично, даже интимно шла работа над ней, а всякий намек на рекламу Маяковский не мог позволить рядом с именем Ленина.

   Однако весь 1924 год он проявлял необычайную активность и в другой разнообразной деятельности: несколько раз выезжал из Москвы по городам страны, за границу, писал стихи, огромное количество рекламных текстов для Моссельпрома, Госиздата, лозунгов к праздникам, агитплакатов о займах, кооперативах и т. д.

   В поездках Маяковский настойчиво, изобретательно, с молодым напором пропагандирует идеи Лефа, убеждая слушателей, что "вместо сладких звуков и молитв он хочет идти рука об руку с мозолистыми руками рабочего, хочет укреплять в нем бодрость, веру в правоту Октября и сам старается слиться с созидающей работой, к которой зовет сегодняшний день России...". Это - за границей.

   А у себя дома, в молодежных аудиториях, по-прежнему превозносит рекламу и агитки, иллюстрирует свои лекции стихотворными подписями для крестьянской карамели и лубками. Одесские "Известия" писали про "хвосты" (очереди у театров) рабфаковцев и комсомольцев, которые, "разочаровавшись маленьким нахальством его лекций... бурно и радостно аплодировали его стихам". Газета отмечала, что, кроме "наислабейших" (имея в виду опять-таки лубки "под Демьяна", агитки, рекламу), он читал те стихи, в которых "действительно и почти бесспорно вырос как настоящий колосс, говорящий языком революции...".

   Да, к поэме о Ленине Маяковский, несмотря на лефовские загибы с "производственным искусством", подошел как поэт, органически усвоивший идеи и язык революции.

   Как нам уже известно, Владимир Ильич резко отрицательно относился к футуризму и знал о Маяковском, что он - футурист, поэтому даже с некоторым раздражением говорил о нем Горькому. Однако запомнил, что тот назвал Маяковского талантливым и "даже очень". Знал он и об отношении Луначарского к Маяковскому. Это тоже надо иметь в виду, вчитываясь в строки поэта о Ленине.

   К пятидесятилетию Ленина Маяковский написал стихотворение "Владимир Ильич". Ленина такие жесты лишь смущали и уж никак не могли влиять на отношение к автору. Решительно неприемлемыми для него в футуризме были анархические нападки на культурное наследие. Когда в "Искусстве коммуны" появилось уже упоминавшееся стихотворение Маяковского "Радоваться рано" с его "разрушительными наклонностями" и другие футуристические материалы, именно Ленин посоветовал Луначарскому "пресечь выступления такого рода в органах Наркомпроса". Так появилась статья "Ложка противоядия".

   По этому же вопросу у Ленина шел острый разговор со студентами ВХУТЕМАСа (Всесоюзных художественных мастерских) в феврале 1921 года, когда Владимир Ильич вместе с Надеждой Константиновной посетил их коммуну (общежитие). "Что вы читаете? Пушкина читаете?" - спрашивал он студентов. "О нет, - выпалил кто-то, - он был ведь буржуй. Мы - Маяковского". Ильич улыбнулся: "По-моему, - Пушкин лучше". Студенты с увлечением говорили ему о достоинствах "Мистерии-буфф", просили непременно посмотреть ее в театре. Владимиру Ильичу нравилось, с каким увлечением молодежь говорила о своем любимом поэте, и он с одобрением отозвался о работе Маяковского в РОСТА, признав ее революционное значение. После этой встречи, пишет Н. К. Крупская, Владимир Ильич "немного подобрел к Маяковскому".

   Однако его огорчило отношение студенческой молодежи к классическому наследию. "Хорошая, очень хорошая у Вас молодежь, но чему Вы ее учите!" - выговаривал он Луначарскому. И в отношении к футуризму Ленин по-прежнему был непреклонен. А масла в огонь подлила поэма "150 000 000", в которой футуристический "комплекс" классики, культурного наследия сказался в особенно вызывающем виде.

   Да к тому же еще Маяковский направил Ленину экземпляр поэмы с "комфутским приветом" и подписями своей и своих соратников по футуризму. Это могло выглядеть со стороны футуристов как прямой намек на близость взглядов и целей.

   6 мая, во время заседания, Ленин передал Луначарскому записку, которая, несмотря на как будто бы неофициальный характер, совершенно категорично осуждает и поэму и Луначарского за покровительство футуризму, и издание поэмы большим тиражом. А М. Н. Покровскому Ленин прямо пишет: "Паки и паки прошу Вас помочь в борьбе с футуризмом и т. п.".

   Часто общаясь с Луначарским, Маяковский, по-видимому, знал о ленинской оценке его поэмы. Косвенно об этом свидетельствует более строгое отношение поэта и к своему творчеству, и к высказываниям о культуре прошлого. А Владимир Ильич, может быть помня слова Горького о талантливости поэта, помня вхутемасовскую молодежь, влюбленную в его стихи, нигде официально не высказался о поэме "150 000 000".

   В его библиотеке, в Кремле, кроме поэмы "150 000 000", стоят другие издания Маяковского: "13 лет работы", "Стихи о революции", "225 страниц Маяковского", "Солнце" (вторая редакция), "Маяковская галерея". Учитывая, что Ленин сам подбирал книги для себя, отмечал в библиографических списках то, что хотел получить, просматривал, нужные - оставлял, у него было желание понять Маяковского, понять "секрет" его влияния на молодежь.

   Официально Ленин высказался о стихотворении "Прозаседавшиеся", опубликованном в "Известиях" 5 марта 1922 года. Высказался на другой же день после опубликования, выступая на заседании коммунистической фракции Всероссийского съезда металлистов.

   Редактор "Известий" Стеклов не любил поэта, не принимал его стихов. В среде партийных товарищей он был не единственным, кто критически относился к Маяковскому. А Владимир Владимирович чуть ли не ежедневно заходил в редакцию "Известий" и, как всегда, собирал вокруг себя толпу сотрудников, шутил, спорил, подкидывал фельетонистам и художникам темы, читал стихи. Но он никогда не предлагал напечатать свои стихотворения, зная об отрицательном отношении к ним редактора.

   Однажды он прочитал сотрудникам "Известий" стихотворение "Прозаседавшиеся". Ответственный секретарь редакции О. Литовский вспоминает, что стихотворение произвело на них очень сильное впечатление. Сам Литовский был настолько уверен в его идейно-политических и художественных достоинствах, что без всяких колебаний сдал "Прозаседавшихся" в набор. Оно прекрасно подходило под рубрику "Наш быт", тем более что газета в это время объявила поход против бюрократизма.

   Стеклова в редакции не было, стихотворение напечатали.

   Каковы же были радость и удивление сотрудников, когда они буквально через два дня узнали о выступлении В. И. Ленина на заседании комфракции съезда металлистов и его оценке "Прозаседавшихся"! Ведь это была политическая оценка, в ней раскрывался пропагандистский, воспитательный эффект стихотворения, что для газеты имело огромное значение.

   Можно понять и волнение Маяковского, когда он узнал о выступлении Ленина еще до опубликования его в печати. Уже ночью он приехал в Центропечать, "заставил передать ему всю речь Ильича и долго расспрашивал о съезде" (Б. Ф. Малкин).

   Вот что сказал В. И. Ленин:

   "Вчера я случайно прочитал в "Известиях" стихотворение Маяковского на политическую тему. Я не принадлежу к поклонникам его... таланта, хотя вполне признаю свою некомпетентность в этой области. Но давно я не испытывал такого удовольствия, с точки зрения политической и административной. В своем стихотворении он вдрызг высмеивает заседания и издевается над коммунистами, что они все заседают и перезаседают. Не знаю, как насчет поэзии, а насчет политики ручаюсь, что это совершенно правильно".

   Отзыв Владимира Ильича примечателен откровенностью и тактом, с которым он подошел к оценке стихотворения. Он не скрыл своего сдержанного отношения к Маяковскому как поэту и тут же сделал оговорку насчет своей "некомпетентности", чтобы его отношение не навязывалось бы другим. В последней фразе он еще раз предупредил, что не вступает в сферу художества ("Не знаю, как насчет поэзии..."). Зато в политике - свойственная Ленину - полная определенность.

   Политическое направление в творчестве Маяковского получило авторитетнейшую поддержку, поэт с чувством удовлетворения говорил, что, очевидно, он "делает успехи в коммунизме". Ему так важно было это знать! Ведь нападки на Маяковского велись нередко с высоких трибун, его не принимали многие из тех, кто руководил печатью, направлял ее.

   Из выступления Ленина Маяковский мог заключить, что отношение к нему в какой-то степени переменилось. Политическая поддержка в то время для него значила гораздо больше, нежели групповые распри. Демагоги, неудачники, литературные противники отказывали ему в политическом доверии, вешали на него ругательный ярлык "попутчика". В. И. Ленин, еще раз скажем, подтвердил политическую правоту сатиры Маяковского, типичность, характерность явления, высмеянного им, и это стало величайшим стимулом во всей дальнейшей работе поэта. Сотрудничество с газетами было для Маяковского внутренней потребностью и нормой творческого поведения. С этой высокой трибуны поэт обращался к массовой аудитории. Каждая строка, каждое слово теперь должны были взвешиваться на весах полного взаимопонимания.

   Требование эстетического соответствия слова, образа смыслу с еще большей тщательностью соблюдалось Маяковским в работе над поэмой. Он изучал труды В. И. Ленина, литературу о нем, встречался и беседовал с людьми, знавшими Ильича. Он проштудировал около сорока книг Ленина и о Ленине. С председателем ЦИК Азербайджана Агамали-оглы, который рассказывал Маяковскому о своих встречах с Владимиром Ильичей, они просидели целую ночь. Маяковский ездил в Горки, бродил по дорожкам парка и сидел на ленинской скамейке... Он жил поэмой, жил жизнью великого человека.

   На смерть Ленина откликнулись многие поэты - Демьян Бедный, Вера Инбер, Полетаев, Безыменский, к образу вождя с разных сторон подступались Пастернак, Есенин. Написал воспоминания о Ленине Горький (в 1930 году переработал и дополнил их). Маяковский укрупнил и усложнил задачу, вписав образ Ленина в историю.

   Несмотря на огромную общественную работу, лекционные поездки, весь 1924 год Маяковский живет ленинской темой. Отдавая главные силы поэме, он, как всегда, пишет стихи, откликаясь на события. После признания Советского Союза Англией пишет стихотворения "Здравствуйте!", "Дипломатическое" и в первом из них не забывает напомнить: "Крепи РКП, рабочую партию..." Это сказано в идейном контексте поэмы о Ленине.

   К десятилетию начала первой мировой войны Маяковский написал стихотворение "Пролетарий, в зародыше задуши войну", в котором есть будто сегодня написанный страстный призыв не допустить новой войны.

  

   30

  

  миллионов

  

  

  

   взяли на мушку,

   в сотнях

  

  

   миллионов

  

  

  

  

  

  стенанье и вой.

   Но и этот

  

  

  

  ад

  

  

  

   покажется погремушкой

   рядом

  

  

  с грядущей

  

  

  

  

   готовящейся войной.

   Всеми спинами,

  

  

  

  

  по пленам драными,

   руками,

  

  

  брошенными

  

  

  

  

  

   на операционном столе,

   всеми

  

   в осень

  

  

  

   ноющими ранами,

   всей трескотней

  

  

  

  

   всех костылей,

   дырами ртов,

  

  

  

   - выбил бой! -

   голосом,

  

  

   визгом газовой боли -

   сегодня,

  

  

   мир,

  

  

  

   крикни!

  

  

  

  

  

   - Долой!!!

   Не будет!

  

  

   Не хотим!

  

  

  

  

  

  Не позволим!

  

   А стихотворение "Комсомольская" можно расценивать как нетерпеливый рывок вперед. Поэма - произведение объемное, работа над ним предстоит длительная. А ленинское дело не терпит промедления. "Залили горем. Свезли в мавзолей частицу Ленина - тело". Но - нельзя расслабляться - вот в чем забота Маяковского после смерти вождя, ибо "первейшее в Ленине - дело". Поэтому - лозунг:

  

   Ленин

  

  

  - жил.

   Ленин -

  

  

   жив.

   Ленин -

  

  

   будет жить, -

  

   по идее, по своему пафосу - будущий финал поэмы. Стихотворение опережает поэму, оно образует вокруг себя боевое и волевое напряжение, оно адресовано молодежи, как бы даже от ее имени написано.

   Явно ленинскими работами навеяно стихотворение "На учет каждая мелочишка". Наконец, Маяковский, изучая труды Ленина, не мог пройти мимо его статей о Толстом, Герцене, выступления на III съезде комсомола. И стихотворение "Юбилейное", написанное весною этого года, уже отличается более зрелым, чем прежде, подходом к Пушкину, к классическому наследию.

   В октябре 1924 года состоялись первые чтения поэмы: 11 октября - в редакции газеты "Рабочая Москва", 18 октября - в Доме печати, 21 октября - в Красном зале МК РКП (б). В эти же дни Маяковский читал поэму на квартире В. В. Куйбышева в Кремле и в коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова, а позднее - во многих рабочих аудиториях.

   "Поэма посвящается Российской Коммунистической партии, - сообщала "Рабочая Москва" на другой день после первого чтения. - Слушается она с исключительным интересом, производит сильное впечатление".

   М. Чарный, один из сотрудников редакции, вспоминал потом: "Слова о красном гробе, плывущем на спинах рыданий и маршей, до сих пор звучат во мне как выражение самого сильного переживания, связанного с воспоминаниями о тех днях".

   В Доме печати в это время проходила конференция редакторов и секретарей губернских и уездных газет. Они-то и составили часть аудитории, когда Маяковский читал поэму, остальную часть составляла молодежь, целиком заполнившая большой зал.

   На этом или, может быть, на другом чтении могла быть и Мария Александровна Денисова, которая годом раньше поступила во ВХУТЕМАС и бывала на многих выступлениях Маяковского. В 1925 году ее дипломной работой во ВХУТЕМАСе был получивший высокую оценку скульптурный портрет Ленина.

   В эти годы они встречались с Маяковским. А жизнь Марии Александровны сложилась нелегко. В 1915 году, когда обострились ее разногласия с сестрой, она выйдя замуж, эмигрировала в Швейцарию. Жила сначала в Лозанне затем - в Женеве, училась в Художественной академии. Видела и слушала Ленина. Когда удавалось продавать скульптурные работы, помогала нуждающимся русским эмигрантам.

   В 1919 году, вместе с маленькой дочуркой, она возвращается в революционную Россию. Без мужа. Возвращается как большевичка. В течение более чем трех лет Мария Денисова служит в Первой Конной армии, а потом - во Второй, заведует художественно-агитационным отделом. За это время она переболела тифом и получила три ранения (одно огнестрельное, одно - саблей и еще одно - офицерским клинком). Наган и кожаная куртка были подарены ей командованием за храбрость в боях, а от бойцов политработник Красной Армии Денисова получила в награду новенькую кубанку. В Первой Конной она познакомилась с видным военачальником Е. А. Щаденко и стала его женой. {Умерла Мария Александровна в 1943 году, уже будучи известным скульптором. Ею были выполнены и два скульптурных портрета Маяковского. Один - после смерти поэта, которую Мария Александровна тяжело переживала. К сожалению, ни тот, ни другой пока не найдены.}

   Нам не безразличен тот факт, что первая женщина, которая покорила сердце юного Маяковского, оказалась столь незаурядным человеком, что их пути впоследствии совпали с путями революции и революционного искусства, в создании образа Ленина.

   И конечно же, в среде молодежи, заполнившей зал Дома печати, могла быть и Мария Александровна Денисова-Щаденко.

   Маяковский без какого-либо предисловия, как только зал утихомирился, раздельно и спокойно прочел название: "Владимир Ильич Ленин. Поэма". И потом, после паузы:

   - Российской Коммунистической партии посвящаю.

   Начал он неторопливо, торжественно: "Время - начинаю про Ленина рассказ". Но уже в следующих строках торжественная интонация сменилась интонацией личной, лирической, выдающей глубокое переживание. Поэма звучала как открытие Ленина им, Маяковским, как личное переживание, как признание своей причастности к ленинскому делу.

   В образе Ленина, который постепенно возникал в поэме, очень узнаваемо, близко проступали черты живого Ильича, простого и доступного пониманию, черты товарища и вождя: ведь в зале были и те, кто знал Ленина, встречался с ним, слушал его.

   С исключительной силой Маяковский читает последнюю, лирическую часть поэмы, особенно то место, где показаны похороны Ленина, и самый финал. Да и вообще всю поэму пронизывала лирика личного, его, Маяковского, отношения к Владимиру Ильичу.

   Через несколько дней поэму "Владимир Ильич Ленин" слушал московский партактив, аудитория еще более требовательная и политически искушенная. "Рабочая Москва" сообщала: "Зал был переполнен. Поэма была встречена дружными аплодисментами всего зала. В открывшихся прениях... ряд товарищей говорил, что это сильнейшее из того, что было написано о Ленине. Огромное большинство выступавших сошлось на одном, что поэма вполне наша, что своей поэмой Маяковский сделал большое пролетарское дело. После прений Маяковский отвечал оппонентам. В частности, Маяковский указал, что он хотел дать сильную фигуру Ленина на фоне всей истории революции, а не интеллигентский эстетский образ..."

   Успеху поэмы в этой и, наверное, в любой другой массовой аудитории способствовало еще не остывшее чувство утраты, которое со смертью Ленина глубоко переживала вся страна, весь народ. Эта утрата с еще большей ясностью показала величие Ленина как вождя революции, как создателя и руководителя первого в мире государства рабочих и крестьян.

   Задачу перед собой поэт поставил архитрудную: не только создать образ Ленина, но и дать широкий исторический фон - дать "капитализма портрет родовой", показать рождение рабочего класса; развитие и победу социалистической революции, утверждение ее завоеваний, укрепление Советской власти. И уже на этом фоне показать роль Ленина как вождя рабочего класса, партии в борьбе за торжество великих идей социализма.

   Ленин вне истории, вне тех событий, которые потрясли мир в двадцатом веке, немыслим. А один из вопросов, который задавал себе и на который искал ответ Маяковский, был вопрос о том, почему Л_е_н_и_н возглавил борьбу трудящихся масс против буржуазного строя, почему он стал во главе партии рабочего класса и повел ее на штурм старого мира. Он искал разгадку _л_и_ч_н_о_с_т_и.

   Маяковский прекрасно понимал, сколь велика опасность при решении такой творческой задачи свести ее к политическому пересказу событий, к голой публицистике об этом он написал и в своей автобиографии. Не случайно из многих записок, посланных ему во время чтения поэмы в Доме печати, он выбрал для ответа одну, видимо, сильно его задевшую.

   "- Вот тут один товарищ спрашивает, почему я написал в стихах политграмоту. Отвечаю: для науки тем, кто политграмоте до сих пор не выучился".

   В ответе Маяковского можно уловить нотку раздражения. Но когда он услышал возмущенные реплики слушателей по поводу записки, то успокоился, сказал, что вопрос вполне законный, "он сам, когда писал, все время думал о том, чтобы не впасть в голую публицистику". И совсем доверительно, как близким друзьям, добавил:

   - Я эту поэму писал, оставаясь поэтом. Очень было трудно, товарищи.

   Уже приступив к работе над нею, словно начинающий, почувствовал: "Как бедна у мира слова мастерская! Подходящее откуда взять?"

   Поэма о Ленине - это одновременно и нравственная самопроверка. Написать эту поэму - а не написать нельзя: "Голосует сердце - я писать обязан по мандату долга", - значит для Маяковского как бы прожить вместе с Лениным его прекрасную жизнь-подвиг, по ней сверить себя, свои нравственные устои.

   "Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше". Такой лирический зачин своею эмоциональной открытостью, своим мощным внутренним импульсом вовлекает нас в эпическое течение поэмы, прорывая в разных местах перегородки сюжета и завершаясь патетическим финалом. Но патетике финала предшествуют трагические, полные бесконечной скорби строки прощания с Лениным...

   Размышляя о жизни Владимира Ильича Ленина, ища ответа на вопрос: "Почему ему такая почесть?", Маяковский углубляется в диалектику взаимоотношений вождя и массы, частицей которой считает и себя ("Сквозь мильоны глаз, и у меня сквозь оба, лишь сосульки слез, примерзшие к щекам").

   Лирическое начало поэмы располагает к человеческой близости, к душевному взаимопониманию поэта с читателем. И Ленин в таком доверительном общении тоже предстает как земной, близкий и понятный человек, "совсем такой же", как все, но и не такой, не из тех, "кто глазом упирается в свое корыто", он - провидец. Ленин, как и все, имел слабости людские, но он мог охватить взглядом _в_с_ю_ _з_е_м_л_ю...

   В лирическом зачине - подступы к постижению образа вождя, здесь все-таки больше вопросов, чем ответов. Главный вопрос: "Что он сделал, кто он и откуда..."? На этот вопрос отвечает история. Давняя и близкая.

   "Далеко давным, годов за двести, первые про Ленина восходят вести". С этих строк и начинается эпический рассказ, куда - контрастной краской "родовому" портрету капитализма - вписывается жизнь сначала старшего брата Ленина - Александра Ульянова, казненного за подготовку цареубийства, а потом самого Владимира Ильича, пламенного революционера, политического деятеля, вождя рабочего класса.

   Маяковский отнюдь не уходит ни от политики, ни от публицистики, его поэму с полным правом можно назвать и п_о_л_и_т_и_ч_е_с_к_о_й. Он предвидит, какие претензии по этому поводу предъявит пристрастная критика, но он хочет заставить звучать "могучей музыкой" слово "пролетариат", музыкой, способной "мертвых сражаться поднять". Поэт, он становится политиком в высоком смысле этого слова. Политик, он остается поэтом. Не это ли и есть черта новаторства, столь щедро и творчески масштабно осуществленная в поэме "Владимир Ильич Ленин"!

   Но именно этого, к сожалению, не поняла, а в некоторых случаях и не хотела понять тогдашняя критика, которая талдычила о "раздвоенности сознания и чувства" у Маяковского, о рассудочности, о "политграмоте", о том, что поэма не представляет "шага вперед ни в области формы, ни в области углубления содержания". Известный критик А. К. Воронский, которому Владимир Владимирович читал поэму, сказал, что Маяковский не дал "нового Ленина". "Я ему ответил, что нам и старый Ленин достаточно ценен..." - пикировался с ним Маяковский. И в этой колкости сквозит не только раздражение, но и непонимание, чего же от него хочет критика. С издевкой писал о поэме И. Гроссман-Рощин, этот, по словам Маяковского, перебежчик из одной литературной передней в другую. Не удивляли выпады П. Когана, Г. Лелевича, но поэму не приняли и "свои": О. Брик, Н. Чужак. А поэма завоевывала массовую аудиторию политической страстью, мощью образов, созвучностью чувств и мыслей поэта чувствам и мыслям народа, тяжело пережившего кончину вождя.

   Ленин и Россия, Ленин и народ - вот опорные образы всей серединной, эпической части поэмы, развивающейся с последовательностью летописно-хроникального рассказа о событиях важнейшего исторического значения. Россия - это и значит ее народ. "Я знал рабочего. Он был безграмотный". "Я слышал рассказ крестьянина-сибирца". Тут же появляется и горец в лохмотьях... Эти эпизодические персонажи - народ России, те, кто пошли за Лениным.

   И Россия - "рассинелась речками, словно разгулялась тысяча розг, словно плетью исполосована". Внешний штрих, пейзаж и вдруг такой поворот, такое углубление смысла, такой неожиданный угол зрения. Образ приобретает социальную окраску. Политик и поэт выступают в одном лице. Политик и поэт подводят читателя к мысли о диалектике развития личности Ленина, как вождя, и рабочего класса, как организованной силы, чтобы сказать, что "с классом рос Ленин".

   Одним из величайших завоеваний Ленина стала созданная и выпестованная им в боях с буржуазией, с оппортунистами всех мастей партия рабочего класса, партия большевиков, Коммунистическая партия. И к этой, казалось бы, сугубо политической, подразумевающей ярко и громко сказанное публицистическое слово, теме Маяковский подходит с высшей меркой:

  

   Хочу

  

   сиять заставить заново

   величественнейшее слово -

  

  

  

  

  

  

  

  "ПАРТИЯ".

  

   Не как партийный пропагандист и агитатор, даже не как партийный публицист (хотя, естественно, и этого он не исключал), но как поэт он произносит вдохновенное слово о партии. Слово, сказанное на многие десятилетия вперед, прозвучавшее гимном во славу Коммунистической партии. Строки, образно воплощающие идею единства Ленина с партией, партии с Лениным, ныне вошли в обиход, в духовную жизнь как афоризм, как символ веры.

   Лирическое волнение пронизывает эпизоды и перипетии политической борьбы, Маяковский как бы вместе с Лениным проходит весь путь - от потрясения, вызванного казнью его брата Александра и тогда же вызревшего решения идти "путем другим!", - через победы и тернии - до Октября, до революции. Иногда один штрих, один нюанс вносит в эпический рассказ о событии ту самую лирическую окраску, которая и освещает его светом поэзии.

   В каждом эпизоде, в каждом фрагменте Маяковского поджидала опасность засушить поэму, оказенить политическим пересказом событий, и каждый раз он находил поэтическое решение. Как лирически проникновенно, например, выразил он мечту о будущем:

  

   Пройдут

  

  

   года

  

  

  

   сегодняшних тягот,

   летом коммуны

  

  

  

  

  согреет лета,

   и счастье

  

  

   сластью

  

  

  

  

   огромных ягод

   дозреет

  

  

  на красных

  

  

  

  

  

  октябрьских цветах.

  

   Такие строки снимают напряжение исторического сюжета, волнуют душу сокровенной мечтой. Лирическая струя, как ручей, ныряющий под землю, то уходит в эпос, словно растворяясь в нем, то разливается мощным половодьем на лоне земли.

   Труднейшую, может быть, часть сюжета произведения, - революцию, труднейшую потому, что она идет вслед за большим по объему рассказом о предшествующих событиях, а по значению должна составить кульминацию, - поэт начинает с лирической ноты и почти как летописец: "Когда я итожу то, что прожил..."

   Через три года Маяковский вернется к Октябрьскому дню 1917 года, резко изменившему ход мировой истории, он сделает это в шестой главе поэмы "Хорошо!". Но и в поэме о Ленине - по динамизму и краткости сюжета и по пластической выразительности деталей, жестов, реплик картина знаменательного Октябрьского дня врезается в память.

   Во взаимоотношениях вождя и массы, в различных ракурсах исторического бытия поэту удалось раскрыть многие черты ленинского характера, удалось создать объемный образ, привлекающий своею человечностью, величием ума и воли. Но как подымает, укрупняет и обогащает этот образ последняя часть поэмы, показывающая похороны вождя, прощание народа с Ильичей, показывающая Москву и страну в трауре!..

   Маяковский начинает последнюю часть поэмы так, будто он совсем забыл о форме высказывания, о ритме, о мелодии стиха, заговорил прозой: "Если бы выставить в музее плачущего большевика..." Но скоро вы начинаете понимать, что строки эти скреплены силой нарастающего чувства скорби, и, как гул сердцебиения, отдается в ушах пружинящий шаг стиха, подводящего к развязке: Калинин объявляет съезду Советов о смерти Ленина.

   Читаешь последнюю часть поэмы, и кажется - Маяковский вложил в нее всю силу чувства, на какую способен, чтобы подвести читателя к мысли о победоносном шествии ленинских идей по миру, к стремлению "бурей восстаний, дел и поэм размножить", продолжить, утвердить завоевания революции. И уж тут прямо-таки выхлестывает на поверхность лирическая волна, поднимает на свой гребень поэтово "я", оставляя его "один на один... с огромной единственной правдой", и дает нам, читателям, возможность вместе с ним вобрать в себя величие этой минуты, когда хочется всем запасом сил, опыта, всею чистотою дыхания повторить:

  

   Я счастлив,

  

  

  

  что я

  

  

  

  

   этой силы частица,

   что общие

  

  

  

  даже слезы из глаз,

   Сильнее

  

  

   и чище

  

  

  

  

  нельзя причаститься

   великому чувству

  

  

  

  

   по имени -

  

  

  

  

  

  

  

   класс!

  

   Такого органического слияния публицистики, эпоса и лирики до поэмы "Владимир Ильич Ленин" наша литература не знала. И нелегко сказать (мы ограничиваем свои суждения ленинской темой), насколько она достигла и достигла ли его в последующие десятилетия.

   В творчестве Маяковского - в этот активный лефовский период - поэма о Ленине явилась произведением, стоящим вне всяких рационалистических установок, программ, платформ, - произведением, демонстрировавшим огромные возможности реалистического метода в литературе, обогащаемого силою таланта, воображения, революционной мысли и революционного действия.

   "Владимир Ильич Ленин" именно то произведение в послеоктябрьском творчестве поэта, в котором особенно заметно стремление к демократизации стиха и углублению его смысловой емкости. Так, например, входит в поэтический контекст революционная песня, диалог, лозунг. Лексика, с одной стороны, расширяется за счет новой политической терминологии, слов обиходной речи, а с другой - уже метафора как бы сбрасывает с себя лишние одежки, затемнявшие смысл, и он предстает в более резком свечении. И еще, может быть, надо указать на то, что теперь Маяковский не стремится нагрузить каждое слово как фразу (что было в раннем творчестве), что теперь он ориентируется на полноту смысла в целом.

   Непосредственное воздействие поэмы на слушателя (и на читателя!), разумеется, не конечный и не абсолютный фактор ее идейно-художественной ценности, история литературы знает немало случаев, когда величие произведения приходит в полное противоречие с популярностью - и наоборот. Но то, что поэма "Владимир Ильич Ленин" была почти единодушно принята массой слушателей, имеет огромное значение.

   Восторженный прием поэмы с ярко выраженной политической окраской, поэмы, в которой значительное место занимает рассказ о политических событиях, - восторженный прием такой поэмы массовой аудиторией вносит новые нюансы, вносит поправки в распространенные представления об эстетическом сознании народа и, стало быть, в саму эстетику, в литературу.

   "Лучшая песнь, написанная великим мастером о нашем величайшем человеке" (Назым Хикмет) в последний раз в исполнении поэта прозвучала 21 января 1930 года на торжественно-траурном заседании, посвященном шестой годовщине со дня смерти В. И. Ленина. Маяковский читал ее в Большом театре, где присутствовали представители заводов и фабрик, члены ЦК и МК ВКП(б), ЦИК СССР, ВЦИК, ВЦСПС и других организаций. Читал он с большим волнением и подъемом. И зал наградил его бурной овацией.

   ...Русская поэзия и прежде не чуралась политических реальностей. В произведениях Маяковского, в поэме "Владимир Ильич Ленин" политика предстала главным предметом поэзии, уточним для ясности - предметом высокой поэзии!

  

   С поездкой в Штаты не обошлось без приключений, ей предшествовали некоторые печально-курьезные события чуть было не заставившие Маяковского вернуться домой из Парижа.

   Как и в прежние приезды в Париж, он остановился в недорогом отеле "Истрия". Напротив снял номер некто, оказавшийся по "профессии" гостиничным вором. Стоило Владимиру Владимировичу "на двадцать секунд" покинуть свой номер, как жилец из номера напротив с необычайной быстротою вытащил у него деньги, бумажник и скрылся в неизвестном направлении. В кармане осталось три франка.

   Денег, по молодости лет, было не жалко, но Маяковский, конечно, расстроился, ведь это случилось после того, как дела с визой уже были улажены, и он должен был выезжать в Сен-Назер, на пароход, чтобы отплыть в Америку...

   Билет, кстати, вор оставил.

   Положение казалось безвыходным, разумно было бы, поскорее раздобыв деньги на обратный проезд, вернуться домой, в Москву. Но свидетельница этого события Эльза Триоле (Маяковский при ней надел пиджак и обнаружил пропажу) уверяет, что подавленное состояние, вызванное потерей денег, не длилось и часа. Маяковский и не подумал об отмене поездки, он начал раздобывать деньги.

   В это время в Париже проходила Всемирная художественно-промышленная выставка, было много советских русских, у которых Маяковский раздобыл деньги взаймы.

   Однако частными займами всей утраченной суммы не возместишь. Выручили Торгпредство и Москва, Госиздат. Под гарантию Госиздата (под собрание сочинений) деньги на дорогу выдало Торгпредство. Поездку отменять не пришлось.

   А перед этим случилось событие, которое не могло не порадовать Маяковского: на Всемирной художественно-промышленной выставке в советском павильоне экспонировались рекламные плакаты с его стихотворными текстами. За эти плакаты (раздел "Искусство улицы") Маяковский получил диплом и серебряную медаль.

   Поездка в Америку была самой длительной заграничной поездкой Маяковского. Продолжительность ее - полгода, с конца мая и до конца ноября 1925 года. Из них около трех месяцев (с 30 июля по 28 октября) Маяковский пробыл в Соединенных Штатах.

   21 июня пароход "Эспань", водоизмещением 14000 тонн, с пассажирами на борту, рассортированными согласно достатку и социальной принадлежности по трем классам, отчалил от пристани города Сен-Назер и устремил свой ход к берегам Америки.

   Про "Эспань" в автобиографии: "Пароход маленький, вроде нашего "ГУМа". Три класса, две трубы, одно кино, кафе-столовая, концертный зал и газета".

   Про океан: "Океан надоедает, а без него скучно".

   Восемнадцать суток на пароходе - это время работы и размышлений. Впереди - Америка. Маяковский не с чистого листа "открывал" эту страну. США не были для него загадкой ни в мировой политике, ни в классовой структуре и государственном, общественном устройстве. И вовсе не удивительно, что еще по дороге в Америку, на пароходе, он пишет стихотворение "Христофор Коломб" с концовкой, которая вряд ли могла понравиться "стопроцентным" американцам: "...я б Америку закрыл, слегка почистил, а потом опять открыл - вторично". Между тем, Маяковский не только читал его, оказавшись в Соединенных Штатах, но и издал отдельной книжкой.

   Поэтическое "открытие Америки" началось еще до выхода Маяковского из вагона на нью-йоркском вокзале. Но восемнадцатидневное путешествие на пароходе "Эспань" располагало к размышлениям и одаривало наблюдениями, которые тоже просились в стихи. В тихую погоду - на палубе, во время обеда или ужина - за столом, с одинаковыми, похожими на печеные картошки, личиками, одинаково сухонькие, с одинаковыми серебряными крестиками и медалями "со Львом и с Пием" на тех местах, где у женщин выпуклость, - у этих выем", - изо дня в день попадались ему на глаза монашки, ставшие "персонажами" сатирического стихотворения "6 монахинь".

   К размышлениям же звал Атлантический океан. Могучая, грозная стихия естественно возвращает поэта мыслями к революции (естественно потому, что он и раньше, в поэме о Ленине, уподоблял революцию океану). А тут - кругом океан и "волны будоражить мастера...".

   Стихами, написанными на борту парохода "Эспань", поэт как бы приводил в порядок и опробовал все виды своего вооружения - публицистику, сатиру, лирическое размышление.

   Пройдено две трети пути. "Жара несносная, - пишет Маяковский в Москву. - Сейчас как раз прем через тропик... Направо начинает выявляться первая настоящая земля Флорида. (Если не считать мелочь вроде Азорских островов...)". И дальше: "Нельзя сказать, чтоб на пароходе мне было очень весело. 12 дней воды это хорошо для рыб и для професси