Грот Константин Яковлевич - Пушкинский Лицей

К. в отделе "Лицей. поэзия". Эти два письма, как видно из надписи на 1-м Я. К. Г., переданы были ему, как и вышепомещенная записка, самим Комовским на лицейском обеде 19 окт. 1875 г.

   ² следует выслушать и другую сторону (лат.)

   ³ сторону несчастливую (лат.)

   ⁴ на ваш второй упрек, что я друг всем на свете - ей-богу! (франц.)

   ⁵ как это сделать? (франц.)

   ⁶ Тяжела участь опозоренного (лат.)

   ⁷ Но не говорите этого моим родителям, я не хочу, чтобы эта новость причинила им новые беспокойства (франц.)

   ⁸ Предположение Я. К. Грота, что тут разумеется драмат. шутка "Шекспировы духи" (о которой речь идет в письме Пушкина к К. в дек. 1825 г. и которую П. называет комедией) едва ли верно, так как во 1-х автор не назвал бы это произведение трагедией, а во 2-х оно появилось в печати только в 1825 г. Здесь очевидно К. разумеет другое.

  

  

   Комовский! чего ты хочешь от меня? быть правым... Хорошо, если это тебя утешает, будь прав. Даю тебе право называть меня сумасбродом и чем угодно. Par ce qu'il parait que Vous Vous plaisez à cette expression². Я не хотел тебе уже более писать в первом пылу: беру перо, чтоб доказать, что, если я не ужился с людьми, то не потому, что не хотел, но потому, что не умел. Жестоко, бесчеловечно несчастного упрекать его несчастием: но ты оказал мне услуги; говорят, что ты любишь меня. Верю и надеюсь, что ты не понял, что значило говорить со мною в моих обстоятельствах твоим языком. Но кончим: заклинаю тебя всем, что может быть для тебя священным, не заставь меня бояться самих услуг твоих, если они тебе могут дать право растравлять мои раны. Вы, счастливцы! Еще не знаете, как больно душа растерзанная содрогается от малейшего прикосновения. Еще раз! кончим! Дай руку; я все забываю; но не пиши ко мне так, не пиши вещей, которые больнее смерти.

   Мои родные тебя чрезвычайно полюбили: они тебе всегда будут признательны за твои старания. И я, мой друг, благодарю тебя. Облегчив свое сердце, помню одни твои попечения, одну твою приязнь и в эту минуту все прочее забываю: клянусь тебе, что участие твое меня тронуло до глубины души моей; - особенно, когда со стороны других моих друзей, которых назвать не хочу, вижу убийственнейшее равнодушие. Но Бог с ними! - Улинька особенно поручила мне тебе кланяться: она мне сказала, что ты любезный, приятный молодой человек. Желаю тебе, друг мой, во всем успехов и в свете, и в службе, и в счастии семейственном. Мои успехи кончились: волоса мои седеют на 26 году; надежды не льстят мне; радости были в моей жизни; но будут ли? Бог весть? -

   Надеюсь, что ты не сердишься на меня. Поклон мой Вольховскому, Малиновскому, Пущину: я ко всем трем буду писать со следующею почтой³.

  

   ¹ Это письмо, если судить по словам К. о его 26-м годе, можно бы отнести и к второй полов. 1822 г., но судя по содержанию, вернее кажется, его отнести к 1823-му, т. е. признать его писанным в ту же пору, что и предыдущее, т. е. вероятно немножко позже.

   ² Похоже, тебе нравится именно это выражение (франц.)

   ³ Вероятно эти письма (вместе с выше помещенной записочкой) разумеются в протоколе празднования Лицейской годовщины 1836 г., писанном Пушкиным: "читали письма, писанные некогда отсутствующим братом Кюхельбекером к одному из товарищей" (см. мою статью: "Празднование лицейских годовщин", СПб., 1910 г., стр. 24).

  

  

   Нас в Лицее было 30 - вскоре стало 29, а NoNo было 50, и вот, как припомню, занимали: NoNo 6) Юдин, 7) Малиновский, 8) Корф, 9) Ржевский, 10) Стевен, 11) Вольховский, 12) Матюшкин, 13) Пущин, 14) Пушкин, 15) Саврасов, 16) Греве-ниц, 17) Илличевский, 18) Маслов, 19) Корнилов, 20) Ломоносов: все они ко дворцу, а в ограду: 29) Данзас, 30) Горчаков, 31) Гр. Броглио, 32) Тырков, 33) Дельвиг, 34) Мартынов, 35) Комовский, 36) Костенский, 37) Есаков, 38) Яковлев, 39) Кюхельбекер², 40) ...³ 41) Мясоедов, 42) Бакунин, 43) Корсаков. Этих нумеров наверно не помню за давностью 61 года. Потом нас переместили, когда перевели из пансиона во второй курс 21 ученика, и только помню, что No 1 был мой⁴.

   Вот тебе ответ на твое от 20 октября о NoNo, так и вижу их над дверьми и на левой стороне воротника шинели на квадратной тряпочке чернилами.

   А помнишь ли ты, что в 12 году мы 26 августа представляли ратников с вывороченными шинелями и пели:

  

   Мы Монарха прославляем

   Счастье нашего творца,

   День сей славный величаем

   Покровителя, Отца.

   Славься, Александр на троне,

   Славься, добрый Государь!

  

   Семейство Вольховских состоит: из вдовы Марьи Васильевны, ее дочери Анны, замужем за окружным инженером Анемподистом Алексеевичем Носовым, внучат Владимира и Марии - прелестных, от 5 до 2 лет, - детей и наружностью и нравственным развитием. С Носовым 74-летняя мать его, и если б ты видел, какое горячее безъисключительное попечение о ней имеет сестра моя.

   Карточки теперь под рукою нет, да и быть не могло: не в его, Вольховского, время была фотография, а попрошу вдову его и дочь, художественных живописцев, утешить тебя.

   Какой ты христианской души человек, а еще столичный. Бог наградит тебя и потомство за твои подвиги, - помнишь усопших. - Неужели мой сын Антоний не передаст тебе лично, насколько ты мне - 77-летнему отрада; все неудачи, - дома не застает; жду на днях из Петербурга: поехал - как Председатель Изюмского Окруж. Суда представить о невозможности действовать, если не переименуют суд из 4 в 3 разряд; он весь на службе.

   Прости, мой друг, должен кончать, еду надавить все пружины к преоборению неправды, хотя в чужом деле; эта страсть с офицерства росла во мне с годами. Уже поднял два дела туда к Вам. Храни тебя Бог, тебе признательный

   Ты у меня первый по нравственно-христианскому направлению из нас 4-х Богом хранимых⁵.

   Припомнишь ли ты, когда гувернер Мейер прихаживал будить после звонка Матюшкина подчас безуспешно, то выскочил, как бывало и на все другое:

  

   Вставайте, Herr⁶ Матюшкин.

   . . . . . . . . . . . . .

   А я Вам и скажу:

   Коль не придет директор,

   В отставку я подам

   И завтра с Kleine⁷ Сашей

   Поеду - и с Madame⁸.

  

   Надо бы нам с тобою съехаться: то ли бы мы расшевелили из старины; а не следовало бы, по пословице: "не выноси сора из избы", предавать в журналы печатью; помнится, было в каком-то нумере последних годов Современника не подлежащее.

   Сейчас поручил составить список нуждающимся крестьянам, а нищих у нас нет, и раздам им из собираемого капитала, при отписке им от каждого робера в ералаш по 4; играем по 1/4 коп.; за карты новые вычитается, а игранные долго нам служат. Заведи-ка и ты это: - с миру по нитке бедному рубаха. И больные приняты в уважение; сторонние не исключаются из помощи, а в особенности переселенцы, живши на большой дороге.

   На верху письма приписка: "А Грот несомненно гениально выразит о Матюшкине"⁹.

  

   ¹ И. В. Малиновский (р. 1795, ум. 1873 г.), сын первого директора Лицея и пользовавшийся вместе с Пущиным особенной дружеской привязанностью Пушкина в Лицее, снискал себе большую популярность в кругу товарищей за свою симпатичность и благородство при горячем, вспыльчивом нраве (его прозвали "казак"). Впоследствии он породнился с двумя товарищами: женился на сестре И. И. Пущина (в 1834), а на его сестре Марии женился другой товарищ В. Д. Вольховский.

   ² Я. К. Гротом исправлено: 38 - Кюхельбекер, а 39 - Яковлев.

   ³ Я. К. вставлено: Гурьев.

   ⁴ Этот новый порядок отмечен бар. М. А. Корфом, который в своем Дневнике (Русск. Стар. 1904, июнь, стр. 550) располагает свой список товарищей по порядку спальных комнат. Действительно, Малиновский в этом списке стоит 1-м. К. Г.

   ⁵ Только эти слова - автограф; остальное письмо продиктовано. - Кроме обоих корреспондентов, оставались в живых Корф и Горчаков. Малиновский же умер менее чем через 3 месяца, 10 февр. 1873. Как видно из его стихотворной записи в альбоме Е. А. Энгельгардта, и он в юности (в Лицее) пописывал стихи. Корф в своем Дневнике (1839) дает о нем следующие сведения: "Вспыльчивый, вообще совершенно эксцентричный, но самый благородный и добрый малый. Начал и продолжал службу в гвардейском Финляндском полку и, дослужившись до капитана, вышел в отставку полковником еще в 1825 г. Он переселился в деревню в Харьковскую губернию, где был два трехлетия уездным предводителем дворянства, женился на дочери старика Пущина и теперь постоянно живет в деревне". (Р. Старина, 1904, июнь 550). Помещаемое здесь письмо И. В. к Комовскому, напечатанное не совсем полно в книге Я. К. Грота (стр. 285-7), печатается здесь в точности по подлиннику и без пропусков. Оно было вызвано следующим случаем: в 1872 г. на лицейском обеде (19 окт.) заговорили о нумерах комнат, принадлежавших в Лицее товарищам Пушкина. Никто их не помнил. Из первокурсников присутствовали только Корф и Комовский (Матюшкин скончался за месяц перед тем, 16 сент.). Комовский на другой день написал Малиновскому, спрашивая, не поможет ли его память. Ив. Вас. ответил настоящим письмом из села Каменки (Харьк. г.).

   ⁶ господин (нем.)

   ⁷ маленьким (нем.)

   ⁸ Срв. ниже, в главе о "национальных песнях". К. Г.

   ⁹ Без сомнения Комовский, по поводу смерти Матюшкина, сообщил Малиновскому о намерении Я. К. Грота писать о покойном. К. Г.

  

  

   Получив от зятя нашего Пушкина прилагаемые при сем вопросы, я написал в ответ некоторые воспоминания мои о времени пребывания его в Лицее, не для того однако ж, чтоб можно было их напечатать в этом виде, но чтоб несколько облегчить труд того, кто пишет полную его биографию при новом издании всех его творений.

   Не очень полагаясь на мою память, а еще менее на мое перо, передаю то и другое на суд товарищей, лучше меня знающих это дело.

   23 нояб. 1851.

   Сверху письма рукою Корфа карандашом приписано:

   "Кажется совершенно так и я позволил себе только одно маленькое замечание".

  

   ¹ При этом письмеце Комовский препроводил к бар. М. А. Корфу и к другим товарищам (Яковлеву и Корнилову) свою записку "Воспоминания о детстве А. С. Пушкина", написанную по случаю обращения к нему зятя Пушкина, Н. И. Павлищева с рядом вопросов, сообщенных последнему П. В. Анненковым, собиравшим тогда материалы для биографии Пушкина. Записка эта, с замечаниями на полях М. А. Корфа и М. Л. Яковлева, была напечатана целиком моим отцом в его книжке (стр. 218-221). Не знаем, была ли эта записка в руках у Анненкова, но он, сколько мы знаем, нигде (даже в 1873 г., в ст. "А. С. Пушкин в Александровскую эпоху, по новым документам", напр., стр. 32-33) на нее не ссылается. Вероятно Н. И. Павлищев воспользовался ею сам.

  

  

   1) В каком предмете наиболее успевал Пушкин во время пребывания своего в Лицее и вообще что составляло предпочтительно его занятие?

   2) Как судили товарищи об его характере?

   3) Какие были анекдоты и происшествия в его лицейской жизни, которые могли бы дать некоторое понятие о характере его?

   4) Кто из начальников или учителей его особенно благоприятствовал ему и как он отзывался о них и вообще о Лицее?

   5) С кем он был в связях вне Лицея, из гусаров, посторонних лиц, семейств, особенно женщин? Можно полагать по некоторым стихотворениям 1816 года, что он был влюблен еще в Лицее, - драгоценно всякое известие о начале, роде и продолжении этой первой страсти.

   6) По выходе из Лицея в каком обществе любил он преимущественно находиться, с кем имел особенные связи, за кем волочился?

   7) Какой был его образ жизни вообще и

   8) Нет ли происшествий, анекдотов, слов и заметок его, которые бы выражали тогдашнее его направление и вообще его самого? Особенно были бы любопытны его мнения о людях.

  

   ¹ Собственноручно написаны на одной странице большого почтового листа (на другой половине которого написано вышеприведенное письмецо Комовского).

  

  

   Посылаю к тебе твою тетрадку - до сих пор она была у Яковлева, который, как ты увидишь, сделал некоторые ремарки. - С моей стороны я не сделал никаких замечаний: написанное тобою я нахожу верным.

  

   ¹ При этой записочке, написанной карадашом, А. А. Корнилов вернул Комовскому его записку о Пушкине. Об Ал. Алексеев. Корнилове Корф в своих воспоминаниях (Дневнике) отзывается так: "светлая голова и хорошие дарования. В Лицее он ленился и притом вышел чрезвычайно молод; но после сам окончил свое образование и сделался человеком нужным и полезным". См. там же биограф, о нем сведения; ум. 5 авг. 1856 г.

  

  

   Милостивый Государь Федор Петрович, При неоднократном посещении, которым удостоили меня Ваше Высокопревосходительство, Вы имели случай удостовериться лично, как в совершенной невозможности, при настоящем состоянии моего здоровья, воспользоваться столь лестным предложением Вашего Комитета - присутствовать в Москве при открытии памятника незабвенному нашему поэту, так и в искренно-сердечном моем сожалении - не быть 26-го мая при этом народном торжестве.

   Впрочем и старческое мое ныне там присутствие ни к чему полезному не могло бы послужить, а только наделало бы еще кое-какие лишние хлопоты, и здоровье мое более бы потрясло.

   Другое дело, если бы еще, при помощи волшебной музы Пушкина, я мог (хотя на один день) из 81-летнего старика преобразиться в 18-тил-го юношу (как в 1818г., когда я был в Москве личным свидетелем и участником истинно-пасхальных восторгов всего народа при радостной вести о рождении возлюбленного нашего Монарха - Освободителя), - о! тогда я поспешил бы под живыми впечатлениями рассказать всю лицейскую жизнь нашего друга:

   Как Пушкин привезя с собою из Москвы огромный запас любимой им тогда французской литературы, начал - ребяческую охоту свою - писать одни французские стихи - переводить мало-помалу на чисто-русскую, очищенную им самим почву. Затем, едва познакомившись с юною своею музою, как сам поощрял и других товарищей своих писать: русские басни (Яковлева), русские эпиграммы (Илличевского), терпеливо выслушивал тяжеловесные стихи гекзаметрами {б. Дельвига), и снисходительно улыбался Клопштокским (!) стихам неуклюжего нашего Кюхельбекера и т. п.

   Сам же поэт наш, удаляясь нередко в уединенные залы Лицея или в тенистые аллеи сада, грозно насупя брови и губы, с искусанным от досады пером во рту, как бы усиленно (!) боролся иногда с прихотливою кокеткою-музою, а между тем, мы все видели и слышали потом, как всегда легкий стих его вылетал подобно "пуху из уст Эола"!

   Вообще, несмотря на пылкую, африканскую природу, Пушкин сумел приобрести всеобщую любовь своих товарищей и уважение наставников, исключая - быть может - математика и немца, у коих он не очень охотно учился.

   Если все эти сведения, о коих впрочем много уже было и писано и печатано, могут быть интересны, хотя для некоторых еще из почитателей великого нашего поэта, то я очень буду рад, что невольное мое отсутствие от предстоящего торжества останется не без всякого следа и с моей стороны.

   Примите, Милостивый Государь, уверение в глубоком моем к Вам уважении

  

   ¹ Настоящее письмо, обращенное к члену комитета по сооружению памятника Пушкину, статс-секретарю и члену Госуд. Сов. Ф. П. Корнилову (воспитаннику Лицейск. Благородн. Пансиона последнего выпуска 1829 г., ум. 1895 г.), печатается по подлиннику - целиком. В сборник отца моего из него приведена только выдержка (см. стр. 221).

   ² С. Д. Комовский скончался вскоре по открытии памятника, а именно 8 июля того же года.

  

  

   Любезнейший Владимир Дмитриевич!

   Потрудитесь благодарить Гг. моих товарищей за сделанное мне приглашение: оно для меня лестно тем более, что этим самым показывает, что любовь товарищей первого выпуска пылает все так же и в 1830 году, как ив 1811-м. - Но мне к крайнему сожалению нельзя быть участником вашего веселия, я страдаю горлом вот уже четыре недели, ничего не могу ни есть, ни пить.

   Поверь мне, любезнейший Владимир Дмитриевич, что это истинная правда. Повеселитесь, господа, и без меня, а за здоровье больного хоть рюмку.

  

   ¹ О Конст. Дм. Костенском мы знаем только, что он вышел из Лицея с чином Х кл. и поступил на службу в Министерство Финансов. Он скончался очень скоро после этого письма, в конце 1830 г. Почему-то бар. Корф в своем известном перечне с характеристикой товарищей (в Дневнике) опустил Костенского, равно как и А. И. Мартынова. - Эта записочка была напечатана мною в статье "Празднование лицейских годовщин", стр. 12.

  

  

   Любезный Михаил Лукьяныч, вероятно, получил ты давно ответ на первое твое послание. Вместе же со вторым дошли мне и законы Ваши. Хвала Вам и честь за обширный труд Ваш, но боюсь, исправно ли у вас переплетают, ибо в моем экземпляре в томе XIV, Свода Уставов благочиния, части V-й, книги 1-й, главы 1-й недостает страниц 3-й и 4-й, т. е. половины § 6 и вполне параграфов 7, 8, 9, 10, 11, 12 и 13, кроме примечания к последнему, помещенному на странице 5-й. И так, для чести твоей, как знаменитого начальника Высокой Законотворящей Типографии, прошу выслать мне печатные означенные две страницы, а то весь экземпляр по почте отправлю с просьбою на Высочайшее имя в Правительствующий Сенат, и тогда ты, если не будешь за искажение законов достойно казнен, то, по крайней мере, подвергнешься уплате всех издержек тяжбы с процентами и рекамбиями. Впрочем, за оказываемое мною ныне снисхождение тебе следовало бы доставить мне безденежно оглавление законов, без коего трудно рыться в оных для справок. Кажется, у Вас вышло что-то похожее; если же необходимо, то вышлю и деньги.

   По записке г. Карузи в Канцелярию Главноуправляющего в Грузии нет никакого делопроизводства, но только известно, что вообще наше начальство противится отмежеванию в частное владение разных земель, нужных для общественных надобностей, между прочим, и для наделения кочующих народов. Рад бы содействовать к побуждению начальника Кавказской области дать г. Карузе благоприятный ответ, но он человек неприступный и всякое ходатайство бесполезно для изменения единожды изъявленного им мнения, если не будет опровергнута справедливость онаго. Если г. Карузе будет отказана земля, то полагаю, что г. Министр Финансов найдет справедливым вознаградить сделанные им издержки на отмежевание.

   Поздравь Корнилова с вступлением в законный брак: дай Бог ему счастия. Уведомь, когда до тебя дойдет очередь. Что же Стевен все не решается - а пора бы. Ты, я думаю, не позабыл, что Федернельке наш считался недоделанным: нимфы заморские не докончили ли его? Не изменил ли он N...? а, впрочем без шуток обними его и скажи, что я серьезно горевал, когда у меня в 1831 г. пропал жандарм с бумагами, и при оных печать привезенная им мне из Сибири. Как бы он короткими пальцами своими подмахнул мне длинное послание, а есть что рассказать: да я думаю, ему попрежнему, на месте не сидится - все плыть хочется².

   Поклонись и другим нашим. Надеюсь, что ты бываешь у Модеста Андреевича. Малиновский им не нахвалится: а правду сказать и других скотов-братцев не ругает и напечатал мне препышную им похвалу, не исключая даже Юдина, который успел заслужить опять титул друга его, только не мог ничего сказать о Мартынове и Бегребнице³, без слуху будто бы пропавших.

   Прощай. Кончается лист, приходит время к отправлению почты - и я по-прежнему остаюсь

   Надеюсь, что получу от кого-нибудь реляцию о 19-м октября.

  

   ¹ Влад. Дм. Вольховский, в Лицее прозванный "Sapientia" и "Суворочка", получивший 1-ую золотую медаль и блестяще начавший свою военную карьеру, но рано ее кончивший (род. 1798 г. в Москве, умер в 1841, в своей Харьков, дер., Изюмск. уезда), один из наиболее выдававшихся по уму, способностям и особенно характеру - товарищей Пушкина, хорошо известен в литературе лицейской старины. Очерк его биографии и характеристика были сообщены уж не раз, и потому повторять их здесь было бы излишне, и я ограничусь указанием на эти источники. Еще в 1844 г. вышла в Харькове брошюра "О жизни генерал-майора Вольховского" (без имени автора), принадлежащая перу его товарища и шурина Ив. Вас. Малиновского. Этот материал - для времени Лицея дополнен б. М. А. Корфом (Записка Корфа в книге Грота, стр. 52-53 и Дневник его, Русск. Стар. 1904, июнь, стр. 552-53) и Я. К. Гротом (его книга, стр. 71-73). См. также письмо Вольховского к Пушкину (там же, стр. 175). Срв. еще изд. Соч. Пушкина, под ред. Венгерова I, стр. 134-136, а также в моих статьях "Из лицейской старины" (Истор. Вестн. 1905, июль и авг.) и "Празднование лицейских годовщин" и проч. - Настоящее письмо не было напечатано.

   ² Здесь - надо думать - В. разумеет Ф. Ф. Матюшкина, употребляя его лицейское прозвище. К. Г.

   ³ Под этим лицейским прозвищем (в первом лиц. журн. "Вестник" он назван "Гребениц") разумеется барон Пав. Фед. Гревениц (род. 1798, ум. 1847); он служил в Минист. Иностр. Дел и был директором архива М-ства. См. о нем Грота, "Пушкин" и пр., стр. 188. К. Г.

  

  

   Из письма Jeannot² к сестрам 1827³

   ...13 декабря. Пишу роковое число и, невольно забывая все окружающее меня, переношусь к вам, милые сердцу моему. - Много успел со времени разлуки нашей передумать об этих днях, - вижу беспристрастно все происшедшее, чувствую в глубине сердца многое дурное, худое, которое не могу себе простить, но - какая-то необыкновенная сила покорила, увлекала меня и заглушала обыкновенную мою рассудительность, так что едва ли какое-нибудь сомнение - весьма естественное - приходило на мысль и отклоняло от участия в действии, которое даже я не взял на себя труд совершенно узнать, не только по важности его обдумать. - Ни себя оправдывать этим, ни других обвинять я не намерен, но хочу только заметить, что о пагубном 14 декабря не должно решительно судить по тому, что напечатано было для публики. - Будет время, когда-нибудь, что несколько пояснится это дело для многих, которые его видят теперь, может быть, с другой точки. Я скажу вам только, что вникая в глубину души и сердца, я прошу Бога просветить меня и указать мне истину. Е. А.⁴ принимает только: хорошо и худо; поэтому я обвиняю себя безусловно; то, что мы сделали, перед законом - худо, мы преступники, и постигшая нас гибель справедлива. Но, признавая пагубные последствия наших необдуманных начинаний, я не могу не надеяться на того Судию, который судит не по тому, что делают слабые, слепые смертные, а по тому, что хотят они делать. Он нам судия!.. Он, поддержавший меня поныне, даст мне силу перенести участь, которая в отдаленности кажется ужаснее, нежели вблизи и на самом деле. Меня здесь мучит только ваше обо мне горе - меня мучит слеза в глазах моего Ангела-Хранителя, который в ужасную минуту моей жизни, забывая о себе, думал еще спасти меня. Простите, Е. А., - простите родные, все, то горькое горе, которое я навлек на вас. Не осудите только прежде свидания со мною, не здесь - так там. Да, я буду с вами там, я буду с вами, родные, безвинные на сем мире; я буду с Вами, Е. А., и Вы меня примете опять. Нет, не опять, вы меня никогда из сердец ваших не отдалили; я в них - нашу связь, нашу любовь, нашу дружбу - ни приговоры светских судилищ, ни 7.000 верст, ничто не расторгнут; эта связь простирается и за нынешнюю мою могилу в Чите и за последнюю могилу, которая меня отсюда освободит. - Прощайте, родные, прощайте, Е. А. - Простите, простите!..

  

   ¹ Помещаю здесь несколько писем И. И. Пущина, а именно к бывшему директору Лицея Е. А. Энгельгардту (с семьей которого он был в тесной дружбе и с которым переписывался до конца). Это - самые давние письма из сохранившихся. Три из них были мною напечатаны в моей статье об И. И. Пущине. ("Истор. Вести.", 1905 г., авг., стр. 432-435), где сообщены еще подробности о переписке Пущина с друзьями и родными из Сибири, но ввиду их интереса и для полноты настоящего маленького собрания писем товарищей Пушкина я не могу не перепечатать их здесь. К этой переписке я надеюсь еще вернуться в другой раз.

   ² Так звали И. И. семья Энгельгардтов и товарищи в Лицее.

   ³ Письмо сохранилось в копии Энгельгардта.

   ⁴ Т. е. Егор Антонович Энгельгардт.

  

  

   Вот два года, любезнейший и почтенный друг Егор Антонович, что я в последний раз видел вас, и увы! может быть в последний раз имею случай сказать вам несколько строк (sic) из здешнего тюремного замка, где мы уже более двадцати дней существуем. Трудно и почти невозможно (по крайней мере я не берусь) дать вам отчет на сем листке во всем том, что происходило со мной со времени нашей разлуки - о 14-м числе надобно бы много говорить, но теперь ни место, ни время, и потому я хочу только, чтобы дошел до вас листок, который верно вы увидите с удовольствием; он скажет вам, как я признателен вам за участие, которое вы оказывали бедным сестрам моим после моего несчастия, - всякая весть о посещениях ваших к ним была мне в заключении истинным утешением и новым доказательством дружбы вашей, в которой я, впрочем, столько же уверен, сколько в собственной нескончаемой привязанности моей к вам. - Эти слова между нами не должны казаться сильными и увеличенными - мы не на них основали нашу связь, потому я смело их пишу, зная, что никакая земная причина не нарушит ее; истинно благодарен вам за утешительные строки, которые я от вас имел, и душевно жалею, что не удалось мне после приговора обнять вас и верных друзей моих, которых прошу вас обнять; называть их не нужно - вы их знаете; надеюсь, что расстояние 7 тысяч верст не разлучит сердец наших. Я часто вспоминаю слова ваши, что не трудно жить, когда хорошо, а надобно быть довольным, когда плохо. Благодаря Бога, я во всех положениях довольно спокоен и очень здоров - что Бог даст вперед, при новом нашем образе жизни в Читинской, что до сих пор от нас под большим секретом, и потому я заключаю, что должно быть одно из двух: или очень хорошо, или очень дурно. - Тяжело мне быть без известий о семье и о вас всех - одно сердце может понять, чего ему это стоит; там я найду людей, с которыми я также душою связан, - буду искать рассеяния в физических занятиях, если в них будет какая-нибудь цель; кроме этого буду читать сколько возможно в комнате, где живут, как говорят, тридцать человек. Не знаю, как и где вас вообразить; при свидании с родными я узнал, что вы с Фрицом тогда были в Финляндии, и мне кажется, что вы теперь там поселились, но зачем, сам не знаю. Теперь же вся ваша семья пристроена, и Воля, который теперь большой Владимир, верно уже государственный человек. - Если эти строки дойдут до вас, то я надеюсь, что вы, если только возможно, напишете мне несколько слов. Если родные имеют право писать к нам, то и вам правительство не откажет прибавить несколько слов, - для меня это будет благодеяние. Где и что с нашими добрыми товарищами? Я слышал только о Суворочке², что он воюет с Персианами - не знаю, правда ли это, - да сохранит его Бог и вас; доброй моей Марье Яковлевне³ целую ручку. От души вас обнимаю и желаю всевозможного счастья всему вашему семейству и добрым товарищам. Авось когда-нибудь узнаю что-нибудь о дорогих мне.

  

   ¹ Собственноручное письмо И. И. Пущина.

   ² В. Д. Вольховский.

   ³ Жена Е. А., рожденная Витекер (Whitaker), ум. 1858 г.

  

  

   На днях получил доброе письмо ваше от 8-го Января, почтенный, дорогой мой друг Егор Антонович! Оно истинно меня утешило и как будто перенесло к вам, где бывал так счастлив. Спасибо вам за подробный отчет о вашем житье-бытье. Поцелуйте добрую мою М. Я. и всех ваших домашних: их воспоминание обо мне очень дорого для меня; от души всех благодарю. - Об себе я ничего особенного не имею вам сказать, могу только смело вас уверить, что каково бы ни было мое положение, я буду уметь его твердо переносить, и всегда найду в себе такие утешения, которых никакая человеческая сила не в состоянии меня лишить. Я много уже перенес и еще больше предстоит в будущем, если Богу угодно будет продлить надрезанную мою жизнь; но все это я ожидаю, как должно человеку, понимающему причину вещей и непременную их связь с тем, что рано или поздно должно восторжествовать, несмотря на усилия людей - глухих к наставлениям века. Желал бы только, чтоб все, принимающие в судьбе моей участие, не слишком горевали обо мне: их спокойствие меня бы еще более подкрепило.

   Не откажите мне, почтенный друг, в возможности чем-нибудь отсюда вам быть полезным в расстроенных ваших обстоятельствах, - зная ваши правила, я понимаю, как вам тягостно не предвидеть близкого окончания ваших дел. Пришлите мне какое-нибудь сочинение на французском языке, с которого перевод мог бы быть напечатан на русском и с выгодою продан, - я найду средства скоро и по возможности хорошо его перевести и отсюда его к вам доставить. Вы этим доставите величайшее утешение. У нас здесь много книг прекрасных, но я не знаю, что может лучше разойтись. Vous êtes sur les lieux, Vous devez le savoir bien mieux que moi². Может быть это мечта, но мечта для меня утешительная, сладостная. Объяснений между нами не нужно: я пойму, если вы пришлете мне какую-нибудь книгу и скажете в письме, что она вам нравится, - тогда я прямо за перо с некоторыми добрыми друзьями и спечем как пирог. Но увы! когда еще этот листок до вас долетит и когда получу ответ? - Мильон верст!

   Человек странное существо: - мне бы хотелось еще от вас получить, или, лучше сказать, получать письма, - это первое совершенно меня опять взволновало. Скажите что-нибудь о наших чугунниках³ - об иных я кой-что знаю из газет и по письмам сестер но этого для меня как-то мало. Вообразите, что от Мясоедова получил год тому назад письмо - признаюсь никогда не ожидал, но тем не менее был очень рад.

   Шепните мой дружеский поклон тем, кто не боится услышать голоса знакомого из-за Байкала. Надеюсь, что есть еще близкие сердца. Но Бога ради, чтоб никто не знал из неосторожных, что я кой-как к Вам постучался в дверь - и на минуту перенесся в круг доброй семьи, которую вечно буду любить. Маленькой Annette мильон поцелуев от дяди Пу...

   Еще последняя просьба: не откажите мне - помогать советами добрым моим сестрам, если они будут иметь в них нужду при могущей скоро случиться перемене в их семейных делах. Хотя при жизни отца оне и не в большом порядке, но я с ужасом думаю, что будет, если он скончается. Бог вам поможет. - Прощайте, будьте счастливы, сколько Вам желает искренний друг ваш.

  

   ¹ Писано собственноручно. Последующие письма И. И. (из Петровской тюрьмы) были писаны от его имени женами декабристов (бар. Розен, М. Юшновской, Нарышкиной, Кн. Е. И. Трубецкой и кн. M. H. Волконской).

   ² Вам на месте виднее, чем мне (франц.)

   ³ Т. е. товарищах-лицеистах (1-го выпуска), так звавших друг друга по чугунным кольцам, розданным им Е. А. в знак прочности лицейского союза. К. Г.

  

  

   Милостивый Государь Егор Антонович!

   С удовольствием исполняю поручение Ивана Ивановича, который просит меня передать вам чувства, возбужденные в нем последним вашим письмом, начатым на Уральском хребте и оконченным в Петербурге. Вот, сколько я помню, собственные слова и выражения того из ваших воспитанников, который везде и всегда будет неизменным и признательным вашим другом и почитателем.

   Он просил сказать доброму своему Егору Антоновичу, что он совершенно ожил, читая незабвенные для него строки, которыми так неожиданно порадован был 10-го сего месяца. Письмо ваше служит ему новым доказательством драгоценной и утешительной для него дружбы, которая ни временем, ни обстоятельствами не изменяется. Хотя он никогда в ней не сомневался, но тем не менее убеждаться в ней приятно. Сладко жить в памяти добрых друзей! - По крайней мере вы узнаете, что верный вам прежний Jeannot все тот же; что он не охлажден тюрьмою, с той же живостью чувствует, как и прежде, и сердцем отдохнул при мысли, что добрый его старый Директор с высот Уральских отыскивал отдаленное его жилище и думу о нем думал. Спасибо вам, почтенный человек! Верьте, что чувства ваши достойным образом разделяются, и что понятен стон благородной вашей души, скорбящей о бедствиях человечества. - В первом вашем письме вы изложили весь ваш быт и сделали его как бы вновь причастным семейному вашему кругу. К сожалению, он не может вам дать того же отчета - жизнь его бездейственная, однообразная! Живет потому, что Провидению угодно, чтоб он жил; без сего убеждения с трудом бы понял, к чему ведет теперешнее его существование. Впрочем не огорчайтесь: человек, когда это нужно, находит в себе те силы, которые и не подозревал; он собственным опытом убедился в сей истине и благодарит Бога.

   Провидение посетило бедствием Россию; ужасная болезнь свирепствует.² Плачевное сие известие из Отечества сильно потрясло наши сердца, - мы просили прислать священника и с коленопреклонением вознесли к Небу недостойные, но искренние наши мольбы о родных, друзьях и всех страждущих.

   Смерть Саврасова его поразила³; в душе пожелал ему светлой вечности и сказал с вами: ему теперь легче! Не стало одного доброго товарища, который кому-нибудь мог быть полезен, а он (т. е. Пущин) жив и здоров. Как это все понять?

   Напомните о нем почтенной доброй Марье Яковлевне; скажите ей, что он часто воображением переносится к ней, чтобы, как прежде бывало, подышать тем спокойствием, которым она умела наделять всех окружающих ее. Надеется, что вспомнит его все ваше зрелое, а тогда юное потомство, всем от души желает возможного в сем мире счастия. Дайте ему весточку о лицейских его товарищах; о некоторых из них он ничего не слыхал с самой разлуки с вами; всех их помнит и любит по-прежнему. Бедная Марья Петровна! чем ее утешить, кроме живого участия в горестной судьбе ее.

   Пусть эти строки хотя несколько изъяснят вам его чувства, которые погаснут не прежде, как погаснет его жизнь. Любите его домашних, не оставляйте их; дружба ваша - истинное для них утешение. Прощаясь с вами с родственным сердцем, просит, да поможет вам Бог во всех ваших начинаниях и делах.

   Муж мой вместе со мною приносит вам и любезной Марье Яковлевне свое почтение. Желаю, чтоб письмо сие было для вас утешительно и остаюсь

  

   ¹ Бар. А. В. Розен, сестра товарища Пущина И. В. Малиновского, женившегося впоследствии (1834 г.) на сестре Пущина, Марии Ивановне. На другой сестре М. В. Малиновской женился тогда же другой их товарищ В. Д. Вольховский. Декабрист А. Е. Розен женился еще до рокового бунта (в нач. 1825 г.). Жена догнала своего мужа в Сибири.

   ² Холера. Настоящее письмо все исколото, как тогда водилось. К. Г.

   ³ Умер за границей от чахотки, см. выше. К. Г.

  

  

   В прошедший раз я наскоро отвечала вам, любезная Анна Ивановна, на письмо ваше от 18-го генваря, полученное братцем вашим 4-го сего месяца. Вдобавок он поручает мне сказать вам, что ему более нежели приятно всякое откровенное ваше излияние чувств и просил вас никогда не щадить его, как бы мрачно ни было ваше расположение; хотя он не в состоянии ничем утешить вас, но слышать тайный голос вашего сердца, разделять самые его горести - есть уже для него отрада, на которую он имеет полное право по истинной его дружбе к вам - Известие о смерти Дельвига сильно поразило Ивана Ивановича. Да сохранит Бог жену его и дочь!

   На прошедшей, то есть на второй неделе поста, Иван Иванович говорил: на алтарь милосердого Бога принес он искренние молитвы о родных, друзьях и о всех страждущих. В субботу он приобщился Святых Тайн. ...²

   Иван Иванович, зная вполне доброту Егора Антоновича, решается вновь его беспокоить сим поручением и просить его вместе с Владимиром Ивановичем похлопотать о деле Всеволода, если возможно доставить детям свидание и утешить отца уведомлением.

   Извините, добрая Анна Ивановна, что весь почти лист занят чуждым для вас предметом; братец ваш просит вас быть посредницей в этом деле и заранее уверен в успехе оного. - Обнимая вас всех от души, целуя у батюшки и матушки руки, он остается неизменным вашим другом.

   Желая вам и любезным сестрицам всевозможного спокойствия и утешения, остаюсь навсегда

  

   ¹ Писано тем же лицом, что предыдущее и последующее.

   ² Здесь следует изложение просьбы И. И. к Е. А. похлопотать о сыновьях декабриста В. И. Штейнгеля. К. Г.

  

   Милостивый Государь Егор Антонович,

   К сожалению моему, до сих пор не могла исполнить препоручения Ивана Ивановича изъявить вам искренюю его благодарность за письмо Ваше от 27-го ноября, которое он с необыкновенным удовольствием получил 5-го генваря нынешнего года. Это было для него одним из самых приятных подарков на новый год.

   Вы знаете слишком хорошо Ивана Ивановича, чтоб нужно было уверять вас в участии, которое он не перестает принимать во всем касающемся до вас; время, кажется, производит над ним действие совершенно противное обыкновенному - вместо того, чтоб охлаждать его привязанности душевные, оно еще более их укрепляет и развертывает. Грустно ему было читать в письме вашем о последнем 19-м октября. Прискорбно ему, что этот день уже так мало соединяет людей около старого Директора. Передайте дружеский поклон Ивана Ивановича всем верным союзу дружбы; охладевшим попеняйте. Для него собственно этот день связан с незабвенными воспоминаниями; он его чтит ежегодно памятью о всех старых товарищах, старается сколько возможно живее представить себе быт и круг действия каждого из них. Вы согласитесь, что это довольно трудно после столь продолжительной и, вероятно, вечной разлуки. - Воображение дополняет недостаток существенности. При этом случае Иван Иванович пр